Предисловие из воспоминаний генерал-майора Я.И. ТОНКОНОГОВА (1897 - 1985), командира 141 СД 37 СК 6А ЮЗФ.

Любезно предоставлено Тонконоговой Еленой Валентиновной, внучкой генерала.

Шел страшный 1941 год. Пламя войны, как смерч, катилось по широким просторам Украины и к концу июля достигло Умани. Озверевший гитлеровский фашизм, топтал нашу землю и был в состоянии наивысшего нацистского гонора, своей непобедимости и звериного разгула.
Лозунги палачей: «Все для арийцев! Убивай, грабь и насилуй других, ибо остальные рабы», - были узаконены волчьей шайкой Гитлера и выполнялись с немецкой точностью и диким остервенением. Все предавалось огню, ненависти и смерти. Все ценное, нажитое коллективным трудом наших людей, вывозилось в Германию: машины, скот, хлеб и люди эшелонами посылались в берлогу. Таков был звериный грабеж. Об этом кричало немецкое радио, к грабежу призывали газеты, листовки, приказы и взывала вся Геббельсовская банда.
Войска 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта, сдерживая врага, отходили на восток. Львов, Перемышль и десятки других городов, сотни сел нашей Родины, застигнутые врасплох смерчем фашистских полчищ, пылали в огне. С каждым новым днем все глубже и глубже в тело Украины впивалось змеиное жало войны. С каждой новой минутой обрывались жизни сотен невинных людей и каждый метр земли обагрялся святой кровью советских людей. Кровавые руки палачей протягивались к Донбассу, к сердцу Украины - Киеву. Так двигалась война.
Приближался кровавый август. Сорок дней и сорок ночей без сна и отдыха, при голодной норме боеприпасов, наши войска цеплялись за важные тактические рубежи, сражаясь, сдерживали, уничтожали и изматывали вражеские силы. Но, обстановка подсказывала и вынуждала отходить на восток и мы, скрепя сердце, отходили.
Враг наседал. Полоса боевых действий пятисоткилометрового пространства от границы до Уманщины превращалась в пепелище. Города и села умолкли, опустели и как будто застыли от горя, казались мертвыми. Израненные гусеницами созревшие хлеба стояли неубранными. Тяжелые, распираемые жирными зернами, колосья пшеницы тянулись к земле, казалось, плакали сиротскими слезами. А по дорогам и тропам день и ночь непрерывным потоком двигались войска, беженцы, обозы и машины. Все двигалось на восток.
Только изредка по сторонам среди хлебного волнующегося на ветру моря, как маленькие челноки на гребне воды, маячили люди. Одни из них, уходя подальше от дорог и сел, серпами и косами убирали пшеницу, и там же, как могли, сушили, молотили и прятали в землю про черный день. Другие просто прятались в гребнях покрученной соломы. Но и те, и другие, это были наши люди, - старики, женщины и дети, которые по тем или другим причинам не могли следовать за войсками. Люди, не знавшие, что их ждет.
Картина была страшная. Враг движется, как смерч, за ним земля горит и стонет. Наша земля! Что может быть страшнее? Смерть? Ничего подобного! Смерть по сравнению с оскорблением солдата на поле боя ничто! Наши люди смерти не боялись, но, глядя на умирающую родную землю и сознавая свое беспомощное положение в эти дни, они были оскорблены и обижены судьбой, вынуждающей их к отходу. Это было страшнее смерти.
И вдруг среди дыма и огня, раздались слова: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!» Все прильнули к репродукторам, прислушались, и в эти минуты всюду сделалось тихо. Казалось, что и враг оцепенел от этих слов, умолк даже гром пушек. А речь могущественной силой неслась в массы: «Все силы на разгром врага! Вперед, за нашу победу!»
Выступление Сталина по радио 3 июля захватило нас на пороге старой границы, как раз в тот момент, когда обстановка на фронте была настолько тяжелой, запутанной, опасной и неясной для наших людей, что многим казалось положение совершенно безвыходным, безнадежным и настолько страшным, что некоторые люди начинали паниковать. Простые и ясные слова вождя вдохнули в сердца людей мужество и уверенность в победе.
В своих кратких воспоминаниях о боевой деятельности частей и войск двух армий, в целом действующих на большом пространстве от Львова и Перемышля до Умани и Новоархангельска, я сознательно не затрагиваю деталей истории всего сорокадневного боевого пути отхода. Об этом в свое время расскажут историки, ибо весь пятисоткилометровый марш, проделанный войсками этих армий, вызывает большой исторический интерес. Я же по мере своих сил, возможностей и умения считаю своим святым долгом очевидца описать только лишь часть шестидневного Подвысоковского боя в окружении и при прорыве вражеского кольца, как финала всех душевных и физических переживаний и страданий наших людей - патриотов.
Причем далеко не полно, конечно, а только лишь ту часть боя, о которой никаких письменных документов уже не составлялось, никем ничего не фиксировалось и, пожалуй, никем и никому не доносилось выше, ибо не было уже ни карт, ни самолетов, ни средств связи и ничего другого. Была только человеческая память, способная фиксировать и запоминать события, чтобы позже воспроизвести и обнародовать хотя бы основное.
Меня пощадила кровавая рука судьбы, хоть и изрядно искалечила. Я решил взяться за этот тяжелый для меня труд, имея единственное желание оставить хоть какие-то следы о людях, о своих близких товарищах по службе и о маленьком кусочке Подвысоковской истории. Я не умею ярко и красочно выражать на бумаге отдельные события, не умею образно описывать героев этих исключительных по своей драматической насыщенности боев. Мне очень трудно и тяжело, не моя это специальность, но совесть и долг солдата Родины, прошедшего через эти 6 дней, заставили меня писать. Пусть это будет неграмотно и узко по своему содержанию, пусть это будет крайне бедно, бледно и не красочно, но зато правдиво!
В жизни много видел я людского горя, рождаемого войнами. Сам пережил полдесятка войн, видел кровь и реки слез испанского народа в борьбе за свободу, сам купался в крови, но такого горя и такого душевного переживания, какое мне и моим товарищам пришлось пережить в Подвысоковских событиях, кажется, я еще не переживал и не испытывал. Это была неравная жестокая борьба человеческих чувств, совести и долга почти безоружных людей - патриотов за свою власть, за идеи коммунизма и за честь Родины! Против до зубов вооруженных фашистов, посягающих на жизнь этих людей.
Я не могу забыть и спокойно вспоминать близких мне товарищей и бойцов, воюющих в эти страшные дни без куска хлеба, без боеприпасов и без средств связи. Они как живые и сейчас проходят перед моими глазами в одиночку, группами и Целыми частями, с винтовками наперевес, в атаку против танкового и артиллерийского огня врага.
Работая над своими воспоминаниями, мне хотелось главным образом осветить маленький кусочек Подвысоковской истории - прорыв из окружения 5 и 6 августа 1941 года, о котором почти не сохранилось следов. И на этом фоне показать положительные и отрицательные стороны характеров отдельных товарищей, а главное, героизм и душевные переживания патриотов - бойцов, подразделений и частей.
Что же касается отдельных разделов моего труда и выводов, где главным образом речь идет о Понеделине, Меандрове и о Музыченко, - мне бы хотелось больше о них сказать, но я надеюсь, что со временем историки скажут больше и более обоснованно.
Работая над воспоминаниями, я пользовался в основном памятью и некоторыми сохранившимися у меня записями и заметками. А также теми сведениями, которые мне удалось выяснить в частных беседах с товарищами – участниками тех событий - командирами дивизий Прохоровым, Барановым, Прошкиным, полковником Бондаренко, командармами Музыченко и Понеделиным. Также некоторую помощь мне оказал Подвысоковский райисполком.


Воспоминания генерал-майора Я.И. Тонконогова, командира 141СД 37СК 6А. Записаны Елецким В.И.

Киев. 19.03.1983.
19.06.41. 141-я СД идет на запад. Приказ командира корпуса Зыбина: ночными маршами выйти на рубеж новой границы. Ямполь - привал. Там, за старой границей рокадная дорога. Главные силы дивизии идут в две колонны. Перекресток. По рокадной дороге со стороны Проскурова едет командир корпуса комбриг Зыбин С.П., проверял 80-ю дивизию.
Встретил, доложил. А шли мы с холостыми патронами. Спросил его: «Скажите, товарищ комбриг. Читал ваш приказ, написанный на основании приказа командующего 6 армии. Идем к границе с лагерным имуществом, автобат. А без боеприпасов? Разрешите вернуть одну роту автобата, взять половину боекомплекта на дивизию. Или запросите командующего 6А».
Слушал, покивал головой. – «Я Вас понимаю, Яков Иванович. Но я отсидел 33 месяца. Не хочу больше. Приказ есть приказ».
- «Тогда я сам, но между нами». Выгрузил палатки, приказ начальнику гарнизона в Шепетовке – 30 машин за боеприпасами.
Комиссар дивизии А.И. Кущевский спрашивает: «Яков Иванович, а ничего не будет? Подумайте, ведь без приказа». Пом. начарт – приказ напечатали, машины ушли вечером 19.06.41.
К утру 22.06.41 колонна вошла в лес на линии Броды – Подкамень – местечко Устиново.
Радиограмма правой колонны: «Неизвестные самолеты бомбили Новопочаев, горит Устиново». Рядом крутится полковник–особист: «Повторите запрос». Ответ: «Комполка ранен. НШ». Вам понятно? Гул тяжелых самолетов, эскадрильи в направлении Шепетовка, Киев.
22.06.41. Окопались, а машины еще не пришли. Дивизия лежит в окопах, впереди бой.
К вечеру 22 июня пришли машины. Выдали боеприпасы. И зенитный дивизион сбил «Раму».
Как Зыбин переживал, понимая, как нужны боеприпасы. Но сделать ничего не мог, так как был скован тюрьмой. Воля была прибита. Потом встретились: «Все понимал, но меня…».
Управлял корпусом хорошо. Прохорову и мне он сказал: «Товарищи генералы, наш отход должен быть не просто отход, а смена: одна дивизия прикрывает, 1/3 корпуса. И артиллерия корпуса – так же» Управление – замечательное.
Брату Зыбина я написал: «Ваш брат погиб честно, в бою. На опушке Зеленой Брамы».
В Зеленой Браме - рядом НП 141-й сд, КП 37-го ск, КП 16-го мк, слева от дороги в лесу на Копенковатое. Справа от дороги, за домом лесника – НП 80-й сд. Севернее в лесу, фронтом на запад – 139-я сд. В тылу – склады, тылы, полковые госпитали. Артиллерия двух армий.
КП 6 и 12 армий – в Подвысоком до 5.08.41. 5 августа 41г, после 18.00. заседание Военных Советов. Что делать?
Вечером уничтожить матчасть и на рассвете - на прорыв!
За мной – КП 16-го мк комдива Соколова А.Д., расчеты. Командиры с пистолетами и автоматами. 120 мм минометы, но не было снарядов, еще до Зеленой Брамы.
Трагедия, трагедия погибших, родных и близких…

Возвратившись с Кущевским А.И. с Военного Совета 5 августа, написал приказ об уничтожении матчасти. Едем в машине, вышли. Артиллеристы чистят пушки 253 ГАП 141 сд.
Артиллерия одной батареи в пшенице, урожай. Подошли. Я спрашиваю командира батареи: «Зачем чистите? Вы приказ получили? Снарядов-то нет». Комбат не смог сказать, а начальник орудия: «Товарищ генерал! Когда человек умирает, его моют. Вот и мы решили их перед смертью помыть»…
Долматовский не написал об этом в «Роман-газете». Долматовский не показал души солдата и командиров - как они переживали, что стоят перед гибелью матчасти и собственной…
Сидим в бараке, в Замостье. Приезжали немецкие офицеры и генерал с женой – посмотреть на русских генералов. Приходят к нам, мы приготовили обед - жом, вывалили на стол. Заходит свита и зам. коменданта, говорящий на русском языке. Жом снова положили в котелок. Снегов командует: встать! По привычке или по дурости, или еще что-то заставило его. Я бросил в него котелок с жомом.

В Христиновке, бой идет, снарядов нет. Приказ начарта 6 армии: база Умань. Приехали, снарядов много, но, калибр не тот…

Киев. 2.04.1983.
О Зыбине - он понимал меня, не осуждал, переживал, что нет боекомплекта. «Выполняйте приказ, генерал»…
О Снегове – ему в глаза говорил о нем все, что считал нужным Абрамидзе. Не шел
он с винтовкой наперевес…
Музыченко с Меандровым в танке Т-34 в 10.00. 6.08.41 промчались на юг мимо позиций наших войск в р-не Емилово, стреляя непрерывно. Танк был подбит, Музыченко был пленен. Водитель подорвал себя и танк…

Понеделин – жертва. Недостойно действовал Тюленев, давая в Ставку сведения о «медлительности и нерешительности» Понеделина с выходом из окружения на Восток.
В то время, как 6 и 12 армии выполняли приказ Тюленева о действиях на Северо-Восток, об удержании фронта Христиновка – Поташ – Звенигородка, 18-я армия оголила левый фланг 6-й армии, быстро уйдя через Голованевск на Первомайск, облегчила 49-му ГСК немцев охват с юга группы 6 и 12 армий. Понеделина расстреляли в 1950г…
Тюленев спас Южный фронт и 18-ю армию, а 40 тысяч воинов 6-й и 12-й армий погибли по его вине.

80-й СД поручалось еще 2 августа задача установить связь с 18-й А, выйдя на правый
берег Ятрани. Прохоров - выходил, (153 СП захватил переправу в Покотилово, но не был поддержан – В.Е.), прорывался правее, вдоль Ятрани.
С Прохоровым В.И. я познакомился в Проскурове, на совещании, уже после возвращении с Финской войны. Высокий, крепкий, резкий. Хороший, толковый командир.
Комбриг Прохоров принял 80-ю СД на Карельском перешейке. Его предшественник, комбриг Монахов, был отстранен - за неорганизованный переезд дивизии на фронт, «потерялось» около 800 чел, попавших в другие части.
В Умани, в Уманской яме, никто из генералов не был.
В плену встретились в Хаммельбурге, генерал Прохоров В.И. был с первой группой генералов: Егоровым П.Г., Ткаченко С.А. Познакомили меня с подпольем.

Во Флоссенбурге Прохоров ударил капо и убил. Охранники пошли и избили его до полусмерти. Затем, истощенный, он был отправлен в ревир, где ему сделали смертельный укол. Оттуда – отправили в крематорий. Осень 1943г. (Начало 1944г).
Генерал Михайлов Н.Ф. свидетель гибели генерала Прохорова В.И.

Подполковник Породенко В.С., НШ 10 ТД 16 МК Соколова, приехал в Союз вместе со мной.


17.12.83. Киев.

В Хаммельбурге в «Офлаге ХШ-Д» находились: генералы Никитин И.С., Алахвердов Х.С., Панасенко Н.Ф., позже генералы Карбышев Д.Ф., Ткаченко С.А., Тхор Г.И.

26 января 1943г из Нюрнбергской тюрьмы гестапо во Флоссенбург были переведены активные участники Хаммельбургского подполья: генерал Михайлов Н.Ф, Фисенко Г.И., Панасенко Н.Ф., Эрусте Р.Р., Николаев Б.И., Копелец Б.И., Кикоть Г.И., позже генералы Павлов П.П., и Митрофанов Н.И.
Генерал Михайлов Н.Ф. видел смерть генерала Прохорова В.И.



Через штрафной каторжный концлагерь Флоссенбург прошло 113 тысяч узников. «С 1941 по 1945гг свыше 80 тысяч пленных умерло от пыток и сожжено. Среди жертв лагеря оказалось около 27000 советских военнопленных, осталось только 102 человека». (В. Д. Петров. Диссертация. ХГУ, 1967г).

23 апреля 1945г лагерная колонна, где был и Тонконогов Я.И., конвоируемся немцами из Дахау в горы, была освобождена американцами.

Познакомься с народом